Обычное утро начала июля 1961 года, начало очередного дня школьных каникул. День как день, даже теплый по чукотским меркам. Подросток оглянулся на родной родительский дом и поправил рюкзак с отцовской разобранной "ижевкой 16-го калибра ", патронами, прочими охотничьими припасами, сменной одеждой и увесистыми продуктами, которые положила ему мама несмотря на его сопротивление. Чего там, не один раз он уходил, то в пионерские лагеря, то – в аэропорт для полетов на материк. Но то было в детстве. А теперь другое дело: он – взрослый и шел на работу, как его старший брат Саша, который работает в Новосибирске, на заводе.
Подумать только, в прошлом году был в пионерском лагере, а сейчас поедет работать в экспедицию. Он посмотрел налево, там недалеко, в бараке с родителями и младшим братом Вовкой живет Витя Берекет, его товарищ по детским, и даже иногда хулиганским играм (с рогатками и пращами). А вон там, прямо за домами еще один его сверстник, товарищ по детству, Валера Душенковский, который из-за болезни отца и наличия многочисленного семейства (восемь братьев и сестер), чтобы их прокормить вынужден был рано прервать свое детство и учебу и идти на работу, сначала учеником тракториста, а потом трактористом-бульдозеристом. Зимой они ездили на нарте с собаками заготавливать лед на озера. Этот привезенный лед они, как и другие анадырчане, использовали обычно для получения воды для приготовления пищи и для различных хозяйственных нужд. Он вспомнил, как он любил, особенно в детстве, весной, когда задуют теплые ветра с Анадырского лимана распахнув и удерживая куртку за отвороты слетать вниз с пригорка. В этом и был секрет его почти полета, может нескольких секунд полета. Так как в детстве он весил мало, а куртка была большая – не по росту и ветер был сильный, иногда штормовой, ему удавалось задерживаться в воздухе, сбегая с пригорка, теряя ощущение веса. Это было незабываемое чувство полета (похожее на его полеты во сне, правда, во сне он летал высоко, ничем не стесненный, над домами и всем, что внизу было) и он о нем помнил всю жизнь, иногда думая, что в далеком-далеком прошлом человек умел летать. А сейчас утяжеленный своим весом, рюкзаком и сапогами он просто сошел с этого пригорка и пошел дальше, мимо школы по дороге к порту.
Пока шагал через город вспомнил обстоятельства, предшествовавшие его начавшемуся походу. В июне - июле в СВГУ – Северо-восточном геологическом управлении в г. Анадыре потребовались рабочие в геологических партиях на летний сезон. Самое интересное и что взбудоражило мальчишек, только получивших паспорта и считавших себя взрослыми, - это то, что на работу брали и школьников – старшеклассников. Однако к моменту устройства на работу по разным причинам из энтузиастов осталось немного ребят – всего трое. Вопреки ожиданиям их разбросали по разным партиям. Володя попал в Красноозерский отряд. Его должность казалась ему немного загадочной: маршрутный рабочий 3-го разряда. Но звучала намного солидней, чем прошлая (какой-то "девятиклассник, пусть даже осенью будет десятиклассником, из Анадырской средней школы”). До порта оставалось немного, когда он поровнялся с домом еще одного одноклассника - Гены Гайфуллина – товарища не только по детским играм но и по посильной работе на ящичных складах в 14-15-летнем возрасте. Вспомнил и его добрых родителей: дядю Мишу и тетю Зою, и его младшего улыбчивого брата – Юру, которые всегда хорошо к нему относились. Вспомнил также, как зимой их дом заносило снегом по самую трубу. Что же, такова Чукотка. Дотопав в своих кирзовых сапогах до берега Анадырского лимана, в порту увидел речную баржу с погруженным экспедиционным оборудованием, помимо капитана и моториста увидел двух людей в зеленых куртках.
Постарался как можно солиднее представиться: - Здравствуйте, я - Володя. Тут же вспомнил, что с одним из них, лет около тридцати на вид, суховатым на вид, со спокойными, умными и внимательными глазами, гладко выбритым и в очках, он уже знакомился в Управлении. Это был его начальник Красноозерского отряда – Слава Щавель. Судя по фамилии, родом из Белоруссии. Другой, тоже около тридцати лет, сказал просто: "Иван, каюр”. Володя, как будто, ощутил большую внутреннюю силу и уверенность, исходивших от этого спокойного скуластого молодого человека и, видимо, немалой физической силы. Он уже встречал таких сильных людей на своем, пусть и недлинном жизненном пути. Такой не выдаст. Настоящий северянин. Для Володи, прожившего на Чукотке большую часть жизни и не раз ездившего на собачьих нартах, это слово "каюр” было понятно. Хотя в дальнейшем он понял, что ошибался в своем всезнании.
Оказывается, слово "каюр” было также чукотским аналогом слов "конюх” или "коновод”. Вообще –то участники экспедиции ему понравились сразу. Эти двадцать пять километров, пока они шли до реки Анадырь, Володя, устроившись на экспедиционном оборудовании на барже, часто вглядывался в небольшие волны и поглядывал на берега лимана, ожидая заметить появление реки по изменению волн, небольшие буруны на стрежне реки при ее впадении в лиман. Наконец его любопытство было удовлетворено и он, кажется, заметил это изменение. Они вошли в реку, хотя это было почти незаметно, так как ее берега по-прежнему отстояли один от другого на те же семь километров, что и ширина лимана. Предстояло добираться почти 200 километров до места на Красном озере, где им предстоит базироваться и работать два месяца. Володя вспоминал все, что читал и рассказывали ему о реке Анадырь и о его родном городе с тем же названием. В середине ХVII века Семен Дежнев построил зимовье в устье этой реки, а потом на этом месте возник Анадырский острог.
Сама река – большая, ее длина больше тысячи километров. Володя вспоминал, как в детстве отдыхал в лагере в поселке Танюрер на берегу одноименной реки, впадающей в реку Анадырь. Лагерь запомнился по стланиковым лесам, а еще они с другими детьми видели в этих зарослях много кучек шелушенных кедровых орехов – переваренных остатков трапезы медведей. Правда воспитатели старались побыстрее увести детей подальше от таких медвежьих следов пребывания. Воистину это был глухой медвежий угол. Но для детей Чукотской тундры и это бьло интересным местом, где они познакомились совсем с другой природой (чем обычная тундра в окрестностях города Анадырь) – с лесами из кедрового стланика. Когда они плыли в тот раз на большой барже, он ничего особенного не приметил на берегах реки, как впрочем и теперь, потому что берега были низменными и далекими. Зато, он вспоминал, при возвращении из пионерского лагеря на этой барже они попали в настоящий шторм. Волны бились о корпус судна, оно раскачивалось как на качелях и некоторым детям было даже плохо. А он, помнил, что, когда били волны в корпус, было жутковато, но в основном он не боялся, так как не знал, что, если эта плоскодонная баржа станет бортом к волнам, то может перевернуться. Но в этот раз погода была хорошей. Волны совсем небольшие и на небе – солнце. Смотреть по берегам было особо нечего и он стал прислушиваться к рассказам каюра Ивана, как он охотился в экспедициях и, особенно, на Камчатке. Так с рассказами и разговорами день закончился.
Наутро вокруг был уже совсем другой пейзаж. Баржа шла правым бортом довольно близко от крутого берега, поросшего кедровым стлаником, ольховником и ивняком. Вдруг на поляне у берега все заметили зайца в серой шубке, скачками двигавшемся в том же направлении, что и судно. Народ оживился, большинство – заядлые охотники. Стволы двух мелкашек стали палить в зайца, который, не обращая внимания на чмокавшие вокруг пули, продолжал прыгать с той же скоростью, что и наше судно. Пошли подтрунивания над незадачливыми стрелками. К облегчению Володи заяц скрылся в чаще. Все на барже поняли, что непуганой дичи в этих глухих местах много. Капитана баржи (как и большинство мужиков, любившего охоту) долго уговаривать не пришлось и вскоре на целый час охоты мы пристали к берегу. Володе, как обычно и всем новичкам, повезло больше всех. Осторожно пробираясь через заросли, на первой же освещенной неярким солнцем поляне он увидел куропатку. Он остановился, пораженный красотой ее наряда из перьев. Правда, это наваждение длилось недолго, в нем проснулся охотничий инстинкт и он, аккуратно взвел курок и выстрелил. Следущее, что случилось, его повергло в изумление, если не сказать в суеверный ужас. Словно взрыв из перьев и крови метался по поляне. Володя понял, что это и есть та самая куропатка, только был в недоумении, что с ней, и не решался к ней подойти. На звук выстрела пришел Иван, тут же оценил ситуацию и, взяв еще трепыхавшуюся птицу, сказал: "Кучно дробь попала, и оторвала ей голову, ты, наверно, близко стрелял”.
Потом они пошли на судно, куда уже подошел Слава. Куропатку отдали на камбуз и плавание к п. Краснено, который был уже недалеко, продолжилось. Дичь по берегам нам уже не попадалась и еще до обеда мы добрались в Краснено, где предстояло загрузить лошадей и плыть через озеро к будущей базе. В Краснено, использовав остаток свободного времени, устроили испытание оружия (двух мелкокалиберных винтовок и нагана начальника отряда). Мишенью служила металлическая бочка из-под топлива из нескольких, валявшихся за поселком. Формально отряд был обеспечен оружием достаточно. Правда, как рассказал начальник отряда, в Управлении ему на выбор предложили: или карабин, или наган. Он выбрал наган, так как при его постоянной работе с геологическим молотком дополнительно увесистый карабин только мешал бы. А наган с семью патронами в барабане – хорошее оружие самозащиты. К тому же и калибр серьезный, 7,62 мм, и пуля - оболочечная со свинцовым сердечником, весом около 7 грамм пробивает несколько досок на 25 метрах. В этом он Ивана и Володю почти убедил. Непонятно осталось, что, для охоты остаются две мелкашки и Володино отцовское ружье ? Правда, мелкашку на 10-15 метрах не слышно. Она – легкая, два с небольшим килограмма.
Это плюс. Но калибр ее – 5,6 мм, а масса пули 3-4 грамма и предназначена она для охоты на некрупного зверя и птицу. Это минус. Курковое дробовое ружье у Володи хорошее, ИЖевка, прикладистая, и калибр его (шестнадцатый) подходящий. Он вспомнил, что ему отец рассказывал об этом ружье. Весом около трех килограммов. Горизонталка. Левый ствол с дульным сужением – чоком. Но жаканы – не того калибра (двадцать восьмой) и будут лететь они кувыркаясь и с не слишком высокой прицельностью (с большим разбросом). А учитывая высокую кучность дроби все же для охоты, том числе на расстоянии больше 30 метров, оно годилось вполне. После нескольких выстрелов из нагана и мелкашек по бочке все стало ясно. От мелкашек – небольшие вмятины, почти незаметные. А наган, пробивает, но не каждый раз. С тем наши испытания закончились. Погрузив лошадей на баржу мы отправились по протоке и дальше, через озеро к конечному пункту нашего путешествия, где предстояло нам работать два месяца. Шли через озеро, к его южному краю, но держась восточнее, где не было мелей. Выбрали подходящее для причаливания место с песчаным пляжем, недалеко от скалы. К самому берегу баржа не смогла подойти – слишком мелко.
В первую очередь вывели лошадей на берег и привязали их в кустах стланика в стороне от места, где собирались ставить палатку. Груз пришлось вытаскивать прямо по воде. Володя, как и другие старался ухватить ящики и мешки потяжелее, но Иван отстранял его: - Надорвешься. Молод еще. - Мне не тяжело. Я сильный. Но приходилось смиряться, потому что все были старшие, а он один – младший и надо было слушаться. Потом, помогая начальнику ставить палатку, Володя с интересом наблюдал, как Иван снаряжал шашку с аммоналом для того, чтобы сделать яму-хранилище с водой для сливочного масла. Конечно, вместе со своими друзьями-пацанами в прошлых годах он имел какой-то опыт обращения с порохом и карбидом, он даже нашел гранату – металлический цилиндр, без рубашки (видно осколков при взрыве было бы немного) и с ручкой во второй бухте, в скалах. Правда, она была проржавевшая, видно еще с гражданской войны, и из нее сыпалось белое взрывчатое вещество. Пришлось ее выбросить. А вообще они с ребятами даже устраивали небольшие взрывы, но то, что он сейчас видел было другое, гораздо серьезнее. Поэтому он внимательно следил за действиями Ивана, стараясь ничего не пропустить. Потом, на расстоянии, лежа за ящиками, они ждали, пока догорит бикфордов шнур. Взрыв грохнул оглушительно. Видимо, вдобавок скала отразила звук в их направлении. Но лошади несильно прореагировали, они уже бывали на таких мероприятиях в геологических экспедициях. Вечером, у костра члены отряда отметили новоселье, на которое начальник выделил бутылку кагора (хотя в экспедиции соблюдался сухой закон и даже никто не курил). Володя надолго запомнил, как это было здорово: вокруг, на десятки километров ни души, темное пространство возле палатки, освещаемое лишь всполохами костра. Чуть слышный плеск озера. Рассказы о былых охотах Ивана. Обсуждение завтрашних маршрутов. Потом для испытания (и для души) пустили пару ракет. Слишком долго сидеть не пришлось – завтра надо было рано вставать: в маршрут. Засыпая в своем спальнике, Володя подумал: «Это замечательно, что я в экспедиции, в Красноозерском отряде. Что за маршрут будет завтра, интересно.» На восходе солнца они были уже на ногах. Начальник, Слава отдавал распоряжения Ивану (тот оставался на базе): о лошадях, об устройстве навеса над экспедиционным оборудованием и т.д. Спички и саму коробку они покрыли стеарином с горящей свечки.
Так как комары и мошка беспокоить стали с утра, намазались репудином и захватили с собой эту жидкость и еще диметилфталат. Проверили оружие и наличие патронов и двинулись в путь через стланиковый лесок, перемежаемый тундрой по маршруту, намеченному начальником. До ближайших отрогов хребта Рарыткин было километров пятнадцать. Надо сказать, что репудин или диметилфталат помогали от комаров и мошки где-то полчаса-час, пока не вспотеешь, а потом с потом эта жидкость стекала и начинало щипать глаза. Каждый час приходилось эту процедуру повторять. А накомарники были бесполезны, так как защищали только от комаров, а мелкая мошка проходила через ячею. Да и поле зрения накомарники ухудшали, зато цеплялись в зарослях за ветки. Поэтому от них пришлось отказаться. Солнце по чукотским меркам было уже высоко (хотя на "материке” посчитали бы его восходящим), когда часа через четыре, перейдя через небольшую безымянную речку, они добрались до первой намеченной горы. Эту речку Володя предложил назвать Красивой, но Слава пометил ее на карте просто номером. Устроили небольшой привал. Воспользовавшись случаем Слава показал Володе, как определять высоту горы с помощью геологического компаса. Вскипятили и попили крепкого чая. Сил у них намного прибавилось и они начали восхождение на гору. Хотя высота горы была метров триста, они со Славой штурмовали ее долго из-за каменных осыпей. Главное было, и Володя хорошо это усвоил, не попасть под катящиеся камни. Для этого на осыпи нужно было держаться со Славой по горизонтали подальше друг от друга. Ближе к вершине они вышли на выход коренных пород. В породе было много красного, даже кварцит был окрашен красным. Начальник отбив молотком очередной образец, налепив на него лейкопластырь с номерами, отметив в журнале, отправил образец в Володин рюкзак и объяснил, что этот цвет из-за высокого содержания окислов железа. Володе подумалось, что, может быть, озеро названо Красным из-за множества этих окислов железа кругом. И тут он заметил в кварцевой жиле каменный цветок поразительной красоты. - Это друза кварца. Дымчатый хрусталь – сказал Слава. - Ты его не разбивай молотком – попросил Володя. - Ладно. Володе пригрезилось, что жила, уходя вглубь горы, там образует пустоты – пещеру, потолок и стены которой из этого хрусталя и еще, может быть, там золотая жила. Конечно, это только мечты…
А вдруг?… Тут Володя заметил в стороне желтый камень. - Смотри, Слава, похож на золото. - Это пирит. Бывает он действительно сопровождает золото. Но здесь золота я не вижу. По мере того, как они делали геологический разрез через гору, рюкзак у Володи ощутимо заполнялся, так что часть образцов Славе пришлось даже переложить себе в рюкзак. Через несколько часов они закончили съемку и отправились в обратный путь, чтобы успеть до темноты на базу. Спуск был сложнее, но и обратный путь они уже знали, поэтому "домой” они двигались быстрее и, когда стало темнеть, они уже были у палаток и их встречал Иван. У него уже все было сделано. Экспедиционная палатка для оборудования была поставлена, лошади покормлены и ухожены. Каша и чай тоже были готовы. Но сам Иван запросился назавтра с нами в маршрут. Сказал, что всю работу он переделал, а так, одному на базе скучно. Еще до ужина Слава распределил в специальные ящики принесенные образцы. Как он сказал, «для камералки”. Каша из перловки была очень вкусной, видимо, потому, что с тушонкой. А еще потому, что все проголодались за день работы. Одно было плохо, когда сняли большой котелок с кашей с перекладины, где он висел, все увидели множество сваренных комаров. Вначале Володя пытался их выуживать из каши и выбрасывать, но их было так много, что он бросил это бесполезное занятие и, стараясь не обращать на них внимания, ел как все, зачерпывая полной ложкой. Каша была все-таки вкусной, да и голод – не тетка. Очередной урок. Видимо ему еще многому придется научиться в экспедиции. Наутро всем отрядом отправились в маршрут по новым разрезам. В этот раз на переходе между разрезами они обнаружили два месторождения обсидиана. Кусок обсидиана Володя на память сунул в карман. Перед восхождением на очередную высокую гору они вскипятили чай. Подкрепившись довольно легко (как показалось Володе) вскарабкались на нее и выполнили еще один разрез, утяжелив свои рюкзаки образцами пород. В маршруте они подтрунивали над собой, что вот, они без газет и радио, не знают ничего, что творится в мире.
Может еще космонавта запустили. В общем аборигены. День уже заканчивался, когда они вернулись на базу. И тут они обнаружили неожиданное. Лошади пропали. То есть, их не было на обычном месте – на привязи. С утра пришлось выйти на поиски лошадей. Увидели их издалека, за несколько километров. Так и есть, они оказались в наиболее вероятном месте в длинной долине, поросшей густой, сочной травой, перемежаемой тундровыми кочками, южнее базы, точнее – на юго-востоке. Однако странная вещь, как только все трое приближались метров на 60-100 к лошадям, те как будто по сигналу пускались вскачь и скоро опять были в пределах километра полтора от них и спокойно паслись. Это повторялось с регулярностью, как будто они играли с людьми. Люди, конечно, устали, чего не скажешь по бодрому виду лошадей. - Это хитрая кобыла их уводит – сказал Иван. Он улыбнулся и с непонятным лукавым огоньком в глазах дал инструкцию обоим, Славе и Володе: - Идите за ними, но не быстро. Сам Иван быстро скрылся в зарослях, примыкавших к этой узкой долине. Слава и Володя, хотя и шли медленнее, чем обычно, стали уже приближаться к критической дистанции, выбранной самой хитрой представительницей лошадиного племени. Вдруг из кустов прямо на жеребенка барсом в прыжке выпрыгнул Иван. Никто за эти доли секунды не успел прореагировать, даже лошади, когда сбитый Иваном жеребенок лежал на траве, а Иван - на нем. Потом Манька, как будто, очнувшись, подбежала к Ивану, пытаясь ухватить его зубами. Ему это только и нужно было. Он схватил ее за повод и уже подводил ее, жеребчика и жеребца к остальным членам отряда.
Это заняло буквально секунды. Цирк отдыхает! Никогда до того и после Володя не видел подобного профессионализма и мастерства. Шел один рабочий день за другим, и все они были насыщенными всякими событиями (по крайней мере так казалось Володе). Однажды они на маршруте нашли множество кусков каменного угля, но как сказал Слава, чтобы определить мощность месторождения нужны специальные исследования и даже вскрышные работы. У них, к сожалению, не было ни времени, ни людей и оборудования для этого.
Надо было выполнять съемку, для чего их и послало государство. В который раз подросток подивился богатству Чукотки и ощутил гордость за то, что и он, в меру своих сил, принимает участие в таком важном и нужном (даже государственном) деле. Эта мысль помогала ему найти в себе силы, даже когда он очень уставал. В каждодневных маршрутах и обычных трудах геологического отряда прошел июль.
В августе стала чаще портиться погода. Стало чаще нагонять тучи. Однажды вечером садившееся на северо-западе, в дымке за озером, за Чикаевскими горами, диск солнца был уж очень красным. Наутро погода была пасмурной и, при возвращении с маршрута, в стланиковом лесу отряд попал под холодный дождь, да такой сильный, что вернулись они на базу промокшими. Лошади были на прежнем месте – привязанными. Дождь они переносили лучше, чем люди, но были понурыми, а жеребенок жался к кобыле. Иван подкинул им травы и накрыл их сухим брезентом. Благо, что Иван заранее запас сухих дров под брезентом и они довольно скоро развели костер, вначале, пока не разгорелся, прикрывая его от дождя и ветра. Поужинав, пораньше легли спать под дробь дождя о палатку. Утром дождь продолжался, правда не с такой силой, как вчера.
Начальник выход в маршрут отменил, пока не кончится дождь. До обеда занимались хозяйственными делами и Володя в палатке даже зарядил патроны (порохом, дробью и жаканами его снабдил отец еще в Анадыре по полной мере), так как заряженных оставалось совсем мало. После обеда разъяснилось и члены отряда занялись сортировкой ящиков в большой экспедиционной палатке. Заполненные ящики с образцами – вниз, а пустые – наверх. Наверх поместили и ящик с аптечкой. Слава проверял наклейки у образцов, а затем, перебирая оборудование вытащил какие-то приборы. Володя при этом был тут как тут. - Это что ? - Это радиометры для поиска урановых руд – ответил Слава. - А можно их включить ? - Конечно. Раздался сухой треск из динамика. - Это обычная фоновая радиация - сказал Слава. - А почему же чаще трещит радиометр у образцов ? Это уран ? – Володю вовсю разобрало любопытство. Слава вздохнул. - В образцах содержится гранит, а он всегда дает повышенное над фоном излучение. - Давай, возьмем в маршрут этот радиометр – не унимался Володя. - Когда будут признаки урана, тогда и возьмем – пообещал Слава. - Слава, а у нас есть лоток для мытья золота ? - Нет. Володя пошел к Ивану и спросил, умеет ли тот мыть золото и как сделать лоток для этого. Иван пообещал сделать лоток. Видимо ему самому было интересно, есть ли что-нибудь в ближних ручьях. Наверно, инстинкт старого старателя потребовал проверить даже один шанс из миллиона.
Скоро лоток был готов и они с Иваном отправились на ближайший ручей мыть золото. Иван показал некоторые приемы работы старателя и ушел восвояси. А Володя еще долго, несмотря на затекшие ноги при работе на корточках, пытался намыть хотя бы крупицу желтого металла. Он старался действовать так, как он читал, действовали старатели у Джека Лондона. Конечно, ничего он не намыл, но, возвращаясь, был доволен, что освоил технику мытья золота. При этом он понял, какой это тяжкий труд у старателя и как много нужно промыть песка для хоть какого-то результата. Кажется, он намного лучше стал понимать героев Джека Лондона. И уже одно это оправдывало его затраченные усилия.
Однажды Володя мог убедиться, что и его всезнающие и уверенные в себе товарищи могут быть удивлены до крайней степени. В один из дней, рано закончив короткий маршрут, отряд возвращался на базу как обычно через стланиковые заросли, перемежаемые лужайками, заросшими густой и высокой травой. На одной из таких лужаек начальник отряда неожиданно поднял руку, привлекая общее внимание. Светило солнце и вокруг было умиротворяющее спокойствие. Начальник шепотом объяснил свое поведение: куропатки. Он взял у Володи ружье и взвел курки, потом стал медленно продвигаться вперед по траве до тех пор, пока с шумом не взлетела стая куропаток. Выстрел и сразу странный звук взлетающего реактивного самолета.
Все оторопели. Слава вопросительно посмотрел на Володю. Тот, все поняв, сказал: - Забыл предупредить. Левый ствол зарядил жаканом, а тот – меньшего калибра, чем ружье. Вот и кувыркался с таким звуком. Этот случай, видимо, произвел определенное впечатление на начальника и повлиял на его действия в будущем, касающиеся ружья и охоты. Разрезы по отрогам хребта Рарыткин все ближе приближались к Красному озеру, поэтому обратно, с маршрута отряд стал возвращаться по берегу озера. Чтобы спуститься к озеру, надо было преодолеть заросли и по круче спускаться вниз, где, обходя скалы и просто большие камни можно было двигаться к базе быстрее и легче. Однажды среди таких скал и нагромождений камней отряд подвергся странному нападению с воздуха. Три черно-белые птицы, по виду крачки, раз за разом, набрав высоту пикировали прямо на каждого из группы опешивших людей, явно целясь клювами в голову и в последний момент взмывая вверх. Володя уже приготовил ружье для выстрела, а Иван мелкокалиберку, как Иван дал отбой: - У них здесь, наверно, гнезда. Пошли отсюда. Действительно, нападения прекратились, как только мы удалились, завернув за ближайшую скалу. В другой раз, после небольшого дождя втроем также возвращались на базу по берегу озера, огибая камни и поджидая начальника, который и здесь отбивал от скал образцы, маркировал и складывал в рюкзак. Обогнув очередную скалу вдруг увидели перед ней на песчано-глинистом берегу крупные медвежьи следы с явным торможением передними лапами. Вода даже не успела набраться в ямки от следов. Видимо, медведь услыхал стук геологического молотка и рванул вправо, в заросли стланика и ольховника. - Он наверно, уже далеко. Но можешь, Володя, пальнуть вверх для верности – сказал Иван. Это Володя и проделал с удовольствием, так как устал просто так носить ружье.
СМЕРТЕЛЬНАЯ СХВАТКА. СИЛА ДУХА Что не убивает меня, то делает меня сильнее. Ф.Ницше К середине августа задание Управления по геологической съемке на хребте Рарыткин было выполнено и назавтра начальник Красноозерского отряда Вячеслав Щавель распорядился перебазироваться на новую подбазу, на юго -запад, поближе к Чикаевским горам. Правда, «отряд» - слишком громко звучит. Было в отряде всего три человека: сам начальник, каюр – Иван и школьник – девятиклассник Володя. С утра, позавтракав (хлеб с маслом, чай) и навьючив кобылу Машку и жеребца Гнедого (жеребенок – Пегаш не в счет, у него была одна обязанность – поближе к мамке-кобыле) двинулись по кочкарнику, кое-где просто по тундре и через кусты кедрового стланика по отлогому склону сопки. Вместо слова «продвигались” больше бы подошло "пробирались”, так как приходилось не только преодолевать кочки, но и уворачиваться от лап стланика. Хуже всего приходилось наиболее низкому среди всех – Володе, которому надо было выше поднимать ноги и еще, чтобы его двустволка-курковка не цеплялась за кусты и кочки. Он с завистью поглядывал на остальных членов отряда и даже на жеребенка, который, бодренько бежал и, казалось, был привязан к своей матери незримой веревочкой. Конечно, среди нас, ходоков, наилучшим был Слава, о котором заглаза каюр говорил, что он не идет, а словно шар катится по кочкам. Конечно все это дается большим опытом и физической подготовкой, физической силой, наконец, которых у него не будет еще очень долго – уныло думал Володя, машинально переставляя ноги, но стараясь не отстать от всех. (Он забыл, что ему только шестнадцать, что ему расти и расти. Он и сейчас растет и развивается).На этом переходе он устал, как никогда. Много времени спустя ему казалось, что его ноги не хотели идти (или он сам ?). (Только потом, после накопления жизненного опыта все случившееся с ним наполнится другим, каким-то особым смыслом).
Чтобы дорога была не скучной, Володя стал вспоминать все хорошее и замечательное, что случилось за эти полтора месяца их работы в районе Красного озера. Прежде всего они выполнили план-задание по геосъемке на хребте Рарыткин. Он сам видел карту с нанесенными маршрутами и координатами точек, где они брали образцы. А сейчас, после перехода, устроят подбазу и еще, сверх плана поработают на Чикаевских горах. Эти горы, конечно, раза в два ниже чем на Рарыткине, но там будет, наверно, тоже интересно и, может быть, они откроют новые месторождения. Он чувствовал себя первооткрывателем, таким же, как и его товарищи. Ведь они уже открыли два довольно больших месторождений обсидиана. Нашли и выходы коренных пород, будет ясно после камеральной обработки, какие металлы они нашли в этих породах. Он вспоминал, как нашел тяжеловатый образец желтого минерала. Правда, это был пирит, не ценный минерал, но, как сказал геолог Слава, этот минерал часто сопровождает золото… Особенно красив был тот каменный цветок, который он нашел. Это как в том мультфильме (и книге тоже) "Хозяйка медной горы”. Слава сказал, что это друза горного хрусталя. Для подростка эти слова звучали как музыка. Еще он попросил Славу не разбивать его молотком на образцы. Он вспоминал кварцевые жилы, которые уходили вглубь горы, бурые породы с окислами железа и другие минералы со странными вкраплениями, иногда странно тяжелые, образцы которых с наклейками из лейкопластыря он во множестве переносил в рюкзаке из маршрутов в лагерь отряда. Это входило в его работу, маршрутного рабочего 3-го разряда, и чем он гордился, чувствуя свой вклад в выполнение этой важной (может даже государственной) задачи. Он решил, что когда-нибудь выучится и будет таким же геологом, как Слава, и делать съемки.
Еще он с радостью вспоминал, когда в одном маршруте они посреди цветущей тундры в одной долине или распадке между сопок среди желтых и синих цветов и зеленой травы вдруг вышли на большое поле чистейшего зернистого снега. Это было невозможно, просто чудо ! Казалось, это было против законов природы. Там, где падал на кристаллики солнечный свет, он искрился и вспыхивал синими, красными, зелеными искорками. Это чудная страна, Чукотка. Володя зачерпнул в ладонь снег и стал есть его, как мороженое.
Это было настоящее «чукотское мороженое”. Правда оно было не сладкое, зато восхитительно утоляло жажду разогретого ходьбой и солнцем тела. Он очнулся только когда его окликнул голос Ивана: «Володя, не отставай !” Сейчас его вернул на землю тот же оклик. Володя ускорил шаг и догнал отряд. Солнце уже клонилось к горизонту, когда, отмахав километров двадцать пять, отряд перевалил через небольшой гребень и через стланик, внизу, на дне оврага увидел довольно полноводную реку. Нечего было даже думать о том, чтобы с лошадьми преодолеть это препятствие и оказаться на другой стороне. Слава приказал: "Будем устраиваться на ночевку”. С трудом, перед самым откосом, среди кустов стланика нашли небольшую поросшую травой полянку и поставили палатку. Лошадей развьючили и привязали к кустам стланика. Быстро смеркалось. Внизу, через ветки ольховника и кедрового стланика таинственно мерцали струи реки. В сон Володя словно провалился. Утром Володя услышал разговор. Слава: «Ночью лошади беспокоились и какой-то шум был”. Иван: «Медведь, наверно, скрадывал”. Дальше начальник распорядился возвращаться на базу. Свернули палатку, навьючили лошадей и пошли обратным путем, наверх по сопке, забирая к северу.
Часа через четыре пути на север Слава остановил отряд, приказал нам следовать к основной базе. Взяв у Володи ружье, взамен дал ему мелкашку и сказал ему, чтобы не давал Ивану охотиться на медведя, а сам пошел делать еще съемочный маршрут на хребте Рарыткин, видневшемся на востоке. Надо сказать с сопки открывался широкий прекрасный вид и на окружающие гряду сопок и долин, поросших синими и желтыми цветами, голубикой и брусникой, зеленой травой и ягелем, сливающимиcя с кочками, а на востоке, далеко, на горизонте - голубоватые пики хребта Рарыткин. Прошли еще несколько километров и тут Иван, остановившись, показал Володе на склон соседней сопки. - Видишь медведя ? - Нет. - Возьми бинокль. - Теперь вижу. Надо сказать, что день был солнечным и видимость была отличная. Теперь, зная, где медведь, можно было наблюдать хозяина лесотундровых просторов и без бинокля. Даже на довольно значительном расстоянии он выглядел немалого размера.
Правда Володе он, почему-то, показался большим бурым червяком, медленно ползущим и иногда поднимавшимся вертикально. Видимо, он кормился ягодой, хотя обычно медведь настолько всеяден, что его рацион составляют многие виды растений и животных. Короткое полярное лето шло к концу и мишка торопился пополнить свои жировые запасы перед тем как залечь в берлогу. - Ну что, Володя, поохотимся ? Володя взглянул в горящие охотничьей страстью глаза Ивана и вспомнил предупреждение начальника. Володя очень уважал Славу Щавеля.
Это был полевик-геолог от бога. Он знал и умел все и его авторитет в отряде был непререкаем. Но он уважал также и Ивана, зная по его рассказам, что он добыл много медведей, особенно на Камчатке. Он любил слушать его о многочисленных приключениях на охоте, о повадках медведей и других зверей. Однако его кое-что останавливало, чтобы согласиться на это предложение. Во-первых, запрет начальника. Во-вторых, отсутствие ружья, которое забрал с собой начальник. По плану каюра Володя остается с лошадьми, а он, Иван просто пойдет попробует добыть этого медведя, тем более, что свежее мясо им необходимо. Продукты у них были, конечно, но их ассортимент был крайне скуден. Каждодневная каша надоела молодым здоровым людям, а охотиться все не было времени из-за необходимости выполнять довольно жесткий план съемки, который установил начальник. Да и много времени отнимали длительные переходы по лесотундре до места маршрутов собственно геосъемки. Да и в душе Володя чувствовал, что .........
