Владимир ВОЛОГДИН
КРАСНООЗЕРСКИЙ ОТРЯД (продолжение)
......это тот случай, когда отговаривать Ивана бесполезно.
Охотничий азарт у того возьмет верх над всеми доводами.
Но интуиция подсказывала Володе, что он должен попытаться отговорить Ивана.
- Володя, если промахнусь, тут же вернусь назад. - Начальник ведь запретил. - А мы ему не скажем, если не удастся завалить мишку. - Иван, ты что, с этой мелкашкой – на медведя ? - Володя, я же не первый раз, ты знаешь. "Ну что делать, его, видно, не отговорит никто на свете” – подумал с отчаянием Володя. - Тогда возьми и мою мелкашку, если не хватит времени перезаряжать, и мою коробку патронов. С каким-то неясным чувством тревоги подросток следил, как Иван с двумя мелкашками быстрым шагом сначала спускался со склона их сопки, а потом снова поднимался до середины соседней сопки, до примеченных кустов стланика, которые удачно находились метрах в пятидесяти от пасшегося на открытой тундре медведя.
Стланик в этих местах достигает 2,5-3 метров, поэтому Иван совершенно исчез, когда зашел в эти заросли. Сам момент выстрела Володя не заметил, определив его только по тому, как медведь вдруг резко дернулся и сделал пару скачков в сторону от замаскировавшегося Ивана. В следующий момент он чуть приподнялся и крутанул мордой и всем телом в сторону стрелка. Мчался он к Ивану крупными прыжками (здесь Володя вспомнил о том, что, по рассказам охотников, медведь может мчаться со скоростью курьерского поезда). Через несколько секунд медведь вбежал в кусты, внезапно появилась фигурка человека, которая тут же была заслонена бьющим лапами зверем. Иван успел сделать по одному выстрелу из каждой мелкашки и разбить одну из них о голову медведя (что не остановило его).
Медведь пер на него как дикий кабан. Охотник почувствовал сильнейший удар в грудь лапами медведя со всего его хода. Перевернувшись назад и пытаясь подняться на ноги он подставлял руки под удары лапами, одновременно шарив по поясу в поисках ножа. Рев медведя слился со страшным криком человека, который не хотел умирать. Но Иван, по-боксерски увертываясь от ударов, подставляя левую руку под удары лап с длинными острыми когтями и защищая лицо, был все же человеком, а не зверем, и в голове у него свербила мысль: "Лишь бы не попортил фотографию”. Наконец, нащупав на поясе и выхватив нож, он начал бить им зверя в шею и в другие места, куда в этой смертельной схватке удавалось попасть.
Но уже после попадания лезвия в шею, медведь вдруг развернулся от продолжавшего наносить удары ножом Ивана и ринулся (с такой же скоростью как и прибегал) прочь, в сопки. Сила духа человека оказалась сильнее страшной силы крупного (примерно 3 м ростом, судя по его возвышению над зарослями стланика, когда он вставал на дыбы, несколько сот килограммов весом) зверя. Иван в горячке не сразу осознал, что победил и значение этой победы. Володя с места, где его оставил товарищ, конечно, не видел всю схватку человека и медведя, но в момент, когда вслед за нападением медведя они скрылись в чаще стланика, четкая мысль всплыла у него в мозгу: конец Ивану. Он почувствовал свою беспомощность, ничем помочь Ивану он не мог. Эх, была бы с ним его верная двустволка. Он мог хотя бы выстрелить и пугануть медведя. А сейчас он мог быть следующей жертвой, если обозленный и разгоряченный медведь, покончив с Иваном, ощутив вкус крови и учуяв запах группы лошадей и его, безоружного Володи, кинется в их сторону. В Вариант развъючивания лошади и спасание бегством верхом он даже не обдумывал. Лошадь от жеребенка не уйдет. А жеребец был слишком горячий и неуправляемый и он держался постоянно кобылы. Фактически она его вела. А пешком или бегом еще никто и никогда не мог убежать от медведя, несущегося со скоростью 60 км в час. Оставалось единственное – ждать. Лишь бы, только бы лошади спокойно себя вели. Солнце, казалось, померкло, а время остановилось. Володя упорно смотрел в кусты, застыв как камень. И вот через какой-то долгий промежуток времени, ему показалось, час или около того, из чащи выскочил медведь и кинулся по склону, параллельно долине и сопке на которой стоял Володя с лошадьми, по направлению к чаще стланика на дальней сопке. Во время своих длинных прыжков он на ходу несколько раз оглядывался на то место, откуда выбежал. Володя не верил своим глазам. Это поведение медведя было странным и внушало надежду. Хотя и не вязалось с тем, что видел он, когда медведь навалился на Ивана. Потянулось снова томительное время ожидания, хотя школьник не мог полностью отдать себе отчет, чего он ждет. Где-то на дне души теплилась надежда, что Иван жив. Поэтому он оставался на месте. Он лишь попытался говорить с лошадьми, успокаивая их на всякий случай. Чтобы они знали, что они не остались без хозяина и есть кому о них позаботиться. Он потом всю жизнь c благодарностью вспоминал эту умную старую полевую лошадь за ее мудрую выдержку, хотя, несомненно, она многое чувствовала и понимала. Из чащи, левее того места куда упорно смотрел Володя большими шагами вышла фигурка человека, в котором он не сразу узнал Ивана. Он быстро шагал по направлению к Красному озеру. И вдруг у небольшого озерца исчез. Володя в это время уже вел лошадей наперерез ему. Он заприметил это озерцо и шел прямо к нему. В голове только мелькнула мысль, что надо бы подходить к нему с подветренной стороны, ведь после схватки с медведем от Ивана мог быть какой-то запах этого зверя. Как потом оказалось, это была излишняя предосторожность. От озерца поднялась какая-то оборванная окровавленная фигура с окровавленным ножом в правой руке со сверкающими глазами, в которой можно было с трудом узнать Ивана. - Иван, это я, Володя. - Где медведь ? - Убежал вон туда, в сопки - сказал Володя. У Ивана оказалась глубокая страшная рана, так, что были видны сухожилия и порванные мышцы на левой руке. Правая рука тоже была в глубоких ранах. - Как у меня ноги ? - Обе в ранах, но меньше, чем руки. Давай я тебя перевяжу. - А лицо ? Целое, только две царапины на лбу. Володя снял рубашку и, порвав ее, перевязал как умел раны. - Туже, Володя, туже. - Ты ослаб, Ваня. Я сейчас развьючу лошадь и повезу тебя до базы. - Нет, на лошади я не удержусь. Пойду сам. - Опирайся на меня и пойдем потихоньку – сказал Володя. Это был нелегкий переход. Иван, когда чувствовал, что мальчишке невмоготу под его тяжестью, пытался опираться на спину лошади. Но при этом он чувствовал сильнейшую боль так, что сознание временами отключалось. Володя, когда это замечал, тут же снова обхватывал его и вел. Иван иногда останавливался и старался прийти в себя.
Хотя в голове у него мутилось и хотелось упасть в забытьи. Боль была во всем теле, но надо было идти и он шел… Падать нельзя было, иначе он уже не поднимется, а Володя его не поднимет на лошадь и, тем более, сам не унесет несколько километров по тундре с большими кочками. Если попытаться отлежаться, то ни к чему хорошему это не приведет: полярный день быстро заканчивается и придет холодная ночь, а без теплой одежды он из-за потери крови будет замерзать. Да и как их найдет в темноте Слава, который пойдет на поиски после возвращения из маршрута, обнаружив, что их нет в лагере, когда они должны быть давно там. - Далеко еще ? - Потерпи, Ваня, еще метров 300-500. Наконец, перевалив последнюю кочку, спустились вниз, на песчано-галечный берег Красного озера, и повернули направо, к видневшейся экспедиционной палатке с оборудованием. По песчаному берегу идти стало легче и, хотя они сильно устали, оставшиеся метров триста до палатки они преодолели на втором дыхании. Оставив неразвьюченными лошадей они вошли в палатку и сразу стали искать медикаменты и бинты. Они оказались в ящике со специальной маркировкой, под ящиком с образцами пород. У Володи никак не получалось отломить кончики ампул с йодом без того, чтобы на вате не оставались осколки стекла.
Пришлось напитывать куски ваты йодом с одной стороны, а прикладывать к ранам эту вату с другой стороны. Справившись со своей непрофессиональной перевязкой, Володя вдруг услышал шаги на гальке. - Медведь ? – мелькнуло у него в уме. Обшарив глазами пространство вокруг себя в поисках чего-либо, вроде оружия, и ничего подходящего не найдя, он выглянул из-под полога палатки. Это уже подходил Слава, который с ходу недовольно спросил: «Почему лошади не развьючены ?” - Иван с медведем дрался. Ранен. Перевязываю его… - сказал Володя. Дальнейшие объяснения Слава выслушивал уже разматывая бинты на руках Ивана, меняя мои неловко наложенные бинты на свою очень аккуратную повязку. В уже наступившей темноте Володя подсвечивал поле перевязки фонарем. Слава сделал обезболивавший укол и дал какие-то таблетки Ивану, чтобы тот поспал и восстановил силы… Развьючил и привязал лошадей тоже Слава. - А ведь я в маршруте чуть не сунулся в одно чем-то мне не понравившееся место в чаще, примерно в тех местах, где вы были. Потом, как-будто что-то меня заставило обойти это место – раccказывал Слава. Насчет нагана я его спросил, хотя и знал, что он у него всегда под рукой, в кобуре. - Патронов у меня хватит как раз, подпущу медведя на семь прыжков. По патрону на прыжок – заключил Слава. Была уже глубокая ночь. Володя скорчившись, заснул там же, где сидел – на какой-то куртке. ЧЕРЕЗ КРАСНОЕ ОЗЕРО – В КРАСНЕНО Утром, едва светало, когда Володю разбудил начальник и велел разводить костер и вскипятить чаю. Сам Слава уже, видимо, давно был на ногах (непонятно, когда он спал) и успел достать контейнер со спасательной авиационной лодкой для подготовки ее к транспортировке раненого через озеро в фельдшерский пункт поселка Краснено. Все-таки геологи обеспечивались хорошо (если не считать отсутствие в отряде охотничьего карабина, который очень бы пригодился вместо бесполезных мелкашек при встрече с разъяренным медведем). Это была отличная 5-местная лодка авиационная спасательная из прорезиненной ткани, длиной три с небольшим, а шириной около полутора метров, всего около тридцати килограммов весом. У этой лодки было четыре изолированных надувных отсека и еще изолированное надувное дно. Этим ее достоинства не исчерпывались, что показало последующее плавание. Попили чай геологов: горячий, крепкий, сладкий и с куском масла, которое сразу покрыло его поверхность толстой желтой пленкой. На недоуменный вопрос Володи насчет масла Иван (которому, видимо, было уже лучше после сна и чая) заметил: "Это чтобы силы были”. К этому времени Володя накачал лодку с помощью ручного насоса - мехов. Все было готово к отплытию. Лошади были отвязаны на случай прихода медведя, чтобы они могли убежать от него. Начальник, как обычно, прикрепил снаружи палатки записку с указанием времени и нашего маршрута и мы отправились на лодке на веслах в путь по самому большому озеру Чукотки, держа курс на север. Это древнее озеро (к северу от 64 параллели) довольно своеобразно. По своей площади оно самое крупное на Чукотке при средней, сравнительно небольшой глубине: 4 м. На западе оно ограничено Чикаевскими горами, а на востоке – хребтом Рарыткин. Северный и южный берега озера низменны. Хотя оно и является частью старого русла реки Анадырь, но при его образовании сыграли роль древние вулканические процессы, свидетельство которых наш Красноозерский отряд находил в виде множества кусков обсидиана и целых его месторождений на берегах.
С рекой Анадырь оно соединяется двумя протоками, к одной из которых – Красненской мы направляемся. В озеро впадают несколько рек и речушек. Члены отряда в озере наблюдали также и рыбу, которая поднималась к самой поверхности (потом расходились круги по воде), видимо, за насекомыми. Вообще, озеро богато разными видами рыб: лососевые, чир, сиг, нельма, корюшка и щука. Правда щуку Иван пытался добыть в протоке, на перекате с помощью мелкашки, но безуспешно. Известно также, что в озеро весной заходят и белухи, но мы их естественно не видели уже летом. Дизайн — Scrollup Википедия © Академик, 2000-2010 У Володи было особое отношение к этому озеру. Он вспоминал, когда после первой ночевки, рано утром ему показалось очень жарко в спальнике и он, обрывая деревянные пуговицы на нем, выбрался из него и вдруг почувствовал, как его сильно влечет куда-то наружу, из палатки. Перед ним расстилалась широкая гладь озера, подсвеченная встающим солнцем. Он буквально вбежал в него по песчаному мелководью и ощутил ни с чем не сравнимое освежающее удовольствие. Как будто вошел в живую воду. Наверно, она и была живой, недаром ее любили и рыбы и дельфины, как говорил Слава в озере было много рыбы, да Володя и сам видел часто круги на воде от всплывавших рыб. Еще побултыхавшись в нем он как будто ощутил налаженный контакт с озером. Словно озеро стало его частью, а он – своим озеру. Устав грести веслами, пройдя половину расстояния до протоки, мы решили поставить косой парус из прорезиненной ткани и шверт, которые были в комплекте лодки. Разбирая и вновь соединяя в нужном порядке колена полых дюралевых весел на фиксаторах, мы собрали мачту и рангоут, закрепили на них парус. Какое-то время отряд блаженствовал, отдыхая и в то же время довольно споро продвигаясь вперед, хотя и двигались довольно под углом к ветру, иногда даже фордевиндом. Володя даже расфантазировался, воображая себя моряком в океане. Однако лодку довольно скоро снесло на мель, на которую они плавно засели швертом. Пришлось самому юному участнику экспедиции, раздевшись, лезть в воду, которая оказалась не такой уж холодной, а даже приятно освежающей. Когда он ступил на дно, оно показалось ему округлым к краю, покрыто тонким слоем ила над плотным и холодным песком. Подумать только, за сотни лет (или тысячи лет ?) он первый из людей кто ходит здесь по дну этого озера, ложе которого образовалось в результате извержений древних вулканов (следы деятельности которых в виде множества кусков обсидиана встречались на берегу) ! Ощущения босых ног здесь, посреди озера, разительно отличались от тех ощущений камней с песком, когда он купался у берега, вблизи базы. Юная и безудержная фантазия школьника подсказала, что уж очень похоже это дно на панцирь древнего крупного животного, непонятно какого, может ящера, а может еще какого, которое здесь спит. Такие фантазии, видимо, цена за слияние с природой, как у аборигенов или древних чукчей. Вера в духов и шаманизм происходят, наверно, из таких фантазий и стремления к выживанию среди природы, которая по представлению человека, слившегося с ней, конечно, была живой, имела характер и разум.
Размышляя об этом (и, на всякий случай, стараясь не разбудить того, который под ним, хотя умом он понимал, что это фантазия, но, живя столько уже на природе, он научился доверять больше ощущениям, интуиции, чем тем знаниям о природе, которые он получил в школе), Володя толкал лодку к краю отмели, на глубокое место. Наконец, вытолкав, c облегчением забрался в нее, так до конца не разобравшись в ощущениях своих босых ног. В это время Слава рулил, а Иван спал или был в забытьи, закутавшись на дне лодки. К огорчению Володи парус пришлось убрать вместе со швертом, так как лодку достаточно сильно снесло на запад. Пришлось, поочередно меняясь, подналечь на весла, но уже без рулевого весла, которое в процессе пертурбаций с парусом незаметно исчезло (утонув или уплыв). Прошло много времени прежде чем удалось зайти в протоку. Дул свежий ветер навстречу. Слава и Володя, выбиваясь из сил, выгребали против ветра и течения.
Темнело. Сменили тактику: причалив к правому берегу протоки, пошли бечевой, таща лодку и ведя Ивана. По дороге встретилась какая-то речушка. Переходя ее, набрали воды в сапоги. И даже выжав портянки и переобувшись, ощущали возросшую тяжесть сапогов и замедление продвижения. В конце концов, не дойдя с полкилометра до поселка Краснено, вытащили лодку на берег и повели дальше Ивана, который, опираясь на товарищей, с трудом, но шел. Войдя на окраину поселка, Слава пустил пару ракет. Подождали. Но никто в поселке не прореагировал. Ни одно окошко не зажглось светом. Пришлось Славе стучаться в первую попавшуюся избу и спрашивать, где фельдшерский пункт и сам фельдшер. Наконец, нашелся фельдшер, который оказался женщиной средних лет, которая уже в фельдшерском пункте принялась за обработку и перевязку ран Ивана. Здесь же, на полу они и заночевали. СМОГУ ДЕРЖАТЬСЯ НА ВОДЕ
Рано утром Слава Щавель связался по рации с Управлением, доложил о происшествии и договорился о вертолете для эвакуирования раненого. Володю рано утром не стали будить, и он проспал часов до десяти, когда надо было собираться в обратный путь, к базе отряда. Конечно он был раздосадован, что не попрощался с улетевшим Иваном. Но ничего не поделаешь, надо идти к лодке. День был солнечным, хотя и немного ветреным, но ветер будет попутным. Лодку Слава и Володя нашли на том же месте, где оставили ее вчера вечером. Быстро погрузившись, со свежими силами налегли на весла, опять поочередно меняясь, и довольно скоро уже выщли в озеро. Озеро встретило ласково, без волн и сильного ветра. Но парус и шверт ставить не стали, опасаясь мелей и экономя время (надо было до темноты добраться до базы), тем более продвигались и так достаточно быстро с меньшей нагрузкой и по кратчайшему маршруту. Однако озеро не хотело так просто расставаться с нами. Когда до базы оставался примерно километр, лодка на корме стала сдуваться и проседать в воду. - Слава, мы тонем. - Ты умеешь плавать ? – спросил Слава. - Держаться на воде смогу. Тут у обоих почти одновременно вырвался возглас: насос !
Насос-мехи Володя нашел в углу лодки и тут же присоединил его в разъем – золотник в задней секции лодки, пока Слава не переставая греб. Так и плыли до самого берега, подкачивая кормовую секцию лодки. Коварное озеро отпустило их. ПРЕОДОЛЕТЬ СЕБЯ. УВИЖУ ЛИ ТЕБЯ ЕЩЕ, КРАСНОЕ ОЗЕРО ? Большая экспедиционная палатка была на месте. Никаких следов хозяйничания зверей не было. Отвязанных лошадей, конечно, на месте не было. Быстро темнело. Оставалось только поужинать и поставить палатку для ночевки. Ночь была довольно прохладная, но в спальниках это почти не чувствовалось. Назавтра с утра они попытались найти лошадей в той же долине, что и раньше. Лошади еще больше одичали и у них была прежняя тактика, принадлежавшая мудрой кобыле Машке. Подпустив людей метров на пятьдесят, они срывались на крупную рысь и вскоре оставляли их на прежней почтительной дистанции. И так раз за разом. Наконец, оставив всякую надежду их догнать, порядком устав, Слава и Володя вернулись на базу. На следующий день, уходя на съемку в маршрут, Слава приказал Володе отправиться на место схватки с медведем и попытаться разыскать мелкокалиберную винтовку (вторая мелкашка в схватке была разбита, то есть безнадежно утрачена). С утра, захватив свою двустволку, патроны, и зарядив, как всегда, левый ствол патроном с жаканом Володя отправился в заросли кедрового стланика на поиски мелкокалиберной винтовки Ивана. Подходя к особенно густому стланику, по совету Славы (который тот дал перед уходом в маршрут) он выстрелил в воздух и прислушался.
Все было тихо. Он задавал себе вопрос тогда (и потом), страшно ли было ему одному в этих диких местах, где мог бродить раненный медведь. И отвечал себе, что да, страшно, но этот страх надо преодолеть или он сам себя не будет уважать. И с каждым шагом в неизвестное страх проходил. Вся штука в том, чтобы преодолеть его в себе, а снаружи он не существует. И потом, ведь с ним прикладистая двустволка, да еще с жаканом (правда жакан был меньшего калибра: 28, чем его ружье 16 калибра, что, видимо, вызывало кувыркание жакана при выстреле, да еще со звуком взлетающего реактивного самолета). Но при выстреле в упор, пожалуй, медведю бы не поздоровилось. Все-таки это вам не какая-то однозарядная мелкашка с маленькой пулькой, которая расплющивается о череп медведя. Перезарядив ружье он углубился в чащу. Внимательно осматривая места под кустами, часа два Володя безуспешно пытался найти эту злосчастную мелкашку, которая, все-таки была экспедиционным имуществом. И, лучше всего, ее надо было найти и сдать в Управление. Убедившись в бесполезности своих поисков и поняв, что ее, может быть, можно найти только прочесывая этот стланиковый лес несколькими человеками цепью (эх, если бы вместе с Иваном и Славой, то, скорее всего, они бы нашли), Володя вернулся на базу заготовить дрова для костра и приготовить обед и ужин для уменьшившегося отряда (Славе и себе). Когда Слава пришел с маршрута, каша с тушенкой и чай были уже готовы, что ему, уставшему и голодному, было, как говорится, "в кайф”. А Володя, соскучившийся по общению был рад и обычному немногословию начальника, которому рассказывал о своих, увы, безрезультатных поисках винтовки. Слава лишь сказал, что выстрел с той стороны он слышал. Назавтра он опять ушел в маршрут, оставив Володю на хозяйстве, заготавливать дрова и готовить пищу. Пожалуй, этот день больше всего запомнился Володе, хотя ничего существенного и не происходило. То есть вообще ничего не было. Когда он переделал всю работу, оставалась масса времени, когда он не знал, чем себя занять и как убить время до прихода Славы.
Стояла тишина над лагерем, над озером и вообще всюду. Она была абсолютна. Ни ветерка, ни даже плеска волн. Ни птиц, ни зверей – никого. Здесь он ощутил, что он – действительно один. На десятки километров нет людей и человеческого жилья. Какое-то время он пытался читать книгу, которую он неудачно выбрал в экспедицию, это была книга "В лесах” Мельникова-Печерского. В книге был лес и были люди. Это казалось полной выдумкой и неправдой. Когда ему книга надоела и он ее бросил, опять он стал вслушиваться в тишину. Он ведь никогда за свою небольшую жизнь не оставался в одиночестве и такой тишине в своей одинокой палатке. Наверно, одиночество и полная тишина – одни из самых тяжелых испытаний человека. Да еще безделье. Володя, действительно не знал, чем еще заняться. Чтобы как-то разрядить тишину он вышел из палатки и выстрелил из ружья. Гулкий выстрел разнесся над озером и окрестностями. Стало немного легче.
Вроде как атмосфера разрядилась. Но время все еще тянулось, пока он, посмотрев на часы и на клонившееся солнце, решил заняться костром и вскипятить воды для чая. Как-то вдруг появился Слава и спросил, зачем стрелял. - От скуки. – Ответил Володя. И тут же заявил о желании идти завтра в маршрут, так как устал от безделья. Последнюю неделю августа они вместе ходили в маршруты, чему Володя был рад, несмотря на тяжесть рюкзака с образцами пород, который ему приходилось таскать. И все-таки чувствовалась неполнота отряда, казалось что вот, они со Славой, вернутся на базу, а там – Иван. Видно привыкли друг к другу и отряд-не отряд без него. Но ничего, пусть лечится, когда-нибудь они встретятся… Первое сентября также прошло в обычном режиме, хотя, по словам начальника уже должен быть вертолет за Володей, потому что пора ему возвращаться в школу. Второго сентября утром, как обычно, Слава прикрепил записку к пологу палатки с описанием маршрута и они, с Володей отправились на съемку. Но, поднявшись на пологую сопку с довольно обширной площадкой, они вдруг услышали далекий рокот вертолета, летящего со стороны озера. - МИ-четвертый – сказал Слава и протянул Володе уже зажженную, одну из двух дымовых шашек. – Беги на тот край площадки и стой там. Когда прилетел вертолет, с двух сторон дымом место посадки уже было обозначено. Слава велел Володе садиться в вертолет. - Я не хочу. Я с тобой останусь. Как же ты один будешь работать ? - Мне осталось поработать два-три дня, потом меня с имуществом заберет баржа. А тебе надо в школу. - Ну возьми хоть мое ружье. - Не надо, оно мне будет только мешать. У меня есть свое – он похлопал по кабуре. Володя помахал остающемуся начальнику рукой. Тот – в ответ. И вертолет полетел обратно на озеро, к базе, где у Володи оставались вещи. Когда, забрав рюкзак и, кинув прощальный взгляд на свое озеро, он снова погрузился в вертолет, уже в полете пилот сказал, что первого сентября он не смог забрать Володю, так как он собирал других школьников, гораздо севернее, а наша база была намного южнее, все-таки 200 километров от Анадыря и у него не хватило времени и горючего.
Несмотря на шум от двигателя вертолета и вибрацию при полете до Анадыря Володя задремал. Ему пригрезилось, что он шагает в полном составе отряда в очередном маршруте и вот – они уже на большой горе c широким прекрасным обзором. Впрочем, борясь со сном и открывая глаза в промежутках между дремотой, боясь пропустить такое редкое зрелище, он все-таки полюбовался с высоты горами, тундрой, озерами и рекой Анадырь, подивившись, какая все же она большая. Еще ему подумалось, что у каждого должен быть в памяти и в душе, наверное, такой Красноозерский отряд, какой был у него, чтобы вот так - на всю жизнь. Совсем очнулся от дремоты он уже при посадке на вертолетную площадку у Анадыря. Идти до Анадыря было не так уж далеко и вскоре он был уже дома.
